Об использовании для рубля китайской модели валютного регулирования заговорил в конце минувшего лета – начале осени министр экономического развития РФ Максим Решетников. Его заявления с высоких трибун Госдумы и Московского финансового форума о двух курсах рубля и мембране между ними звучали многообещающе и интригующе – особенно для непосвященной публики. Рубль в этот период резко слабел, президент наказал правительству его укрепить, и судя по всему, внутри финансово-экономического блока разгорелась дискуссия: делать это традиционными методами из арсенала Минфина и ЦБ или неведомыми китайскими. Судя по всему, пока в споре победили «традиционалисты»: ЦБ поднял ключевую ставку, а экспортеров обязали продавать валютную выручку на бирже. Рубль укрепился, но не сильно. И если он в ближайшее время снова сорвется в крутое пике, не исключено, что к нему применят китайские рецепты «от Решетникова». В чем же заключается модель управления юанем, при чем тут мембрана и переносим ли китайский опыт на российский валютный рынок? Эти вопросы мы адресовали Марку Гойхману, аналитику Финансовой академии Capital Skills.
— Как устроена китайская модель валютного регулирования? Действительно ли в КНР имеют место два курса юаня и насколько они отличаются друг от друга?
— Как известно, «Восток – дело тонкое». Специфика Китая в том, что даже у своей валюты там два вида. Одна страна – два юаня! Первый обращён во внешний мир, это офшорный юань (СNH). Он обращается за границей, на счетах в зарубежных банках, свободно продаётся и покупается, торгуется на биржах – в основном в Гонконге, а также в Лондоне. Курс формируется рынком. Поэтому Народный банк Китая не может непосредственно воздействовать на этот курс. СNH используется иностранными компаниями для инвестиций во внешние китайские активы и для покупок товаров экспорта из Поднебесной.
Ну а второй юань – «для себя», для внутреннего рынка, оншорный (CNY). В Китае его называют «жэмниньби», то есть «народная валюта». Его крайне сложно вывести из страны за рубеж, есть жёсткие ограничения. Сделано это для того, чтобы обращающиеся внутри КНР деньги, заработанные самими китайцами и иностранными инвесторами, оставались бы в стране, не было оттока капитала. Например, жители Поднебесной могут купить в банке или перевести за рубеж сумму не более 50 тыс. долларов в год. А перевод за границу прибыли китайских фирм свыше 50 тыс. долларов контролируется отдельно. И нужна непростая подготовка документов для вывода валюты из страны.
Курс оншорного юаня ежедневно определяется Народным банком Китая, его колебания на внутреннем рынке – не более 2% от установленного уровня.
— Министр Решетников использовал термин «мембрана», говоря о возможных двух курсах валюты. Что это за «мембрана», откуда она берется и как работает на практике?
— Между двумя юанями, их перетоком есть некая «перегородка». Максим Решетников применил достаточно верное и образное слово: «мембрана». Не глухая стена, но и не свободное движение. А именно гибкая, частично проницаемая «мембрана». Но использует её в основном сам Народный банк Китая. Он регулирует потоки юаневых средств, которые попадают на внешний рынок. Может ослабить или затянуть этот «мембранный клапан». В том числе за счёт собственных средств, в частности, из международных резервов. Тем самым косвенно воздействует на спрос и предложение зарубежного юаня на иностранном рынке. Поэтому внешний и внутренний курсы похожи как близнецы. Всё же «фамилия» у них общая – юань, разные только «имена». Например, на 13 октября оншорный CNY стоил 7,306 доллара, а офшорный CNH – 7,313 доллара. Это эффект сообщающихся сосудов, уровни в каждом из них примерно равны.
— Есть ли подобные примеры использования двух курсов одной валюты в мире или это чисто китайское изобретение?
— Это очень интересный механизм. Китай славится своими изобретениями – компаса, бумаги, пороха… Вот и на валютном рынке отметился. Два юаня появились в 2009 году, для упрощения расчётов с Гонконгом и в целом с внешним миром и отделения их от внутреннего пользования, в котором нацвалюта была бы, вероятно, слабее при свободном перетоке вовне.
Хотя общая идея и её посылы не новы. Ведь схожая практика была, например, и у доллара — когда отменили «золотой стандарт» в 1970-е годы, привязку доллара к золоту. Тогда американская валюта, пока не сформировался её единый рынок, в Европе котировалась отдельно, вне зависимости от торгов в США, с организацией данных операций в европейских банках, на торговых площадках.
А, например, Польша не хочет переходить в зону евро, даже будучи в составе Евросоюза. Ревностно сохраняет свой родной злотый, опасаясь того же – обесценивания валюты и высокого роста цен. Для неё евро – своеобразный «внешний юань», а злотый – «внутренний».
— Каковы достоинства и недостатки китайского подхода к регулированию их валюты?
— Плюсы – в стремлении защитить внутренний рынок от чрезмерного возможного обесценивания своей валюты, от инфляции, увода средств за рубеж. И в то же время облегчить торговые и финансовые отношения с зарубежными странами.
Но ведь, как известно, продолжением достоинств выступают недостатки. Так и с юанем. «Трудности перевода» его из страны уже подрывают его рыночную конвертируемость, привлекательность у зарубежных инвесторов, препятствуют притоку иностранных инвестиций и развитию экономики. Ещё бы! Ведь вывести заработанную прибыль для использования вне Китая крайне сложно. Поэтому в последнее время, на фоне сокращения притока капитала извне, замедления роста хозяйства, Пекин стремится постепенно смягчать условия валютного регулирования. Например, в сентябре было заявлено, что в Шанхайской зоне свободной торговли для внешних инвесторов не будет ограничений для вывода валюты.
— Применим ли китайский опыт валютного регулирования и двух курсов к России и нашему рублю?
— Для России идея «одна страна – две валюты» стала востребованной по двум главным причинам.
Первое – санкционные ограничения во внешних расчётах наших банков, инвестициях, экспорте и импорте. В таких условиях есть соблазн вывести часть внешних операций с рублём и валютами из России, в зарубежные структуры, как делает Китай с офшорным юанем.
Второе – значительный отток рублей из страны: вывод валюты населением, иностранными компаниями, работающими в России, да и российским бизнесом. Это сильно повышает давление на рубль, усиливает снижение его курса.
И вот – широкая идея использования для рубля китайской модели. Она гораздо шире, чем только в целях ограничения снижения курса рубля. Пусть «внешний рубль» обращается в банках третьих стран, не являющихся «недружественными». К примеру, в ОАЭ или том же Гонконге, у которого огромный опыт и всемирное признание в подобных операциях.
— И что бы это дало нашей экономике?
— Такое положение упростило бы рублёвые платежи за наш экспорт от иностранных покупателей. Им не нужно было бы переводить валюту в российские банки с рисками и санкционными ограничениями в них. Приобрели рубли в Гонконге и перевели бы их через «мембрану» в Москву. Или стали бы проще поставки зарубежной продукции в Россию с оплатой в рублях. А как же: если будет возможность рубли купить и продать свободно на иностранных площадках! Ведь у нашей страны экспорт выше импорта. Получаемая валюта в сумме больше расходуемой. И приходящие на зарубежные счета рубли от платежей ими за импорт в Россию, в принципе могут использоваться для оплаты ими же нашего экспорта. Спрос на рубль и его конвертируемость могли бы вырасти. Рубли могли бы больше применяться в оплате импорта. Внешняя торговля получала бы дополнительные стимулы за счёт уменьшения барьеров.
Одновременно другая, внутренняя сторона «мембраны» препятствовала бы оттоку рублей из России. Спрос на валюту стал бы дополнительно ограниченным. Это уменьшило бы и давление на ослабление рубля.
— Но если у данного подхода так много плюсов, почему он до сих пор не принят?
— Идея министра Решетникова пока вряд ли реализуема на практике. Дружно выступающие против ЦБ и Минфин приводят следующие аргументы.
Такая практика вызовет двойственность курса, высокие различия внутреннего от внешнего. Это создаст перекосы и дезориентацию для внешней торговли, стимулирование «теневого» оборота и спекулятивных сделок, фиктивных операций.
При этом сам Решетников сделал оговорку, что нужно не допускать больших отклонений между внешним и внутренним курсами. Но добиться этого сейчас в России, в отличие от Китая, не удастся. Да, Пекин уравновешивает «сообщающиеся сосуды» через регулирование перетока юаней, в том числе из резервов.
Но в России из-за санкций, заморозки части золотовалютных резервов такие действия в реальности не получатся. Доступ к «твёрдым» валютам затруднён, их запасы невысоки. А внутренние жёсткие нерыночные ограничения способны привести к формированию «чёрного» рынка. Прав видный госбанкир Андрей Костин: в случае «мембраны» курс «у нас один будет 150, а другой — 250». Это стало бы совершенно деструктивной ситуацией.
Кроме того, нужно учитывать и «китайское предупреждение». Пекин, как мы видим, постепенно отходит от модели административных методов регулирования валютной сферы внутри страны. В сторону более свободного обращения валют, которое уже есть в России. Вряд ли есть смысл отходить от него, оглядываясь на опыт Поднебесной.
Ведь тогда вместо стимулирования зарубежной торговли и сдерживания ослабления рубля мы получим дополнительные сложности в данных секторах и в экономике в целом.
— В общем, на два курса рубля и мембрану между ними нам пока рассчитывать не стоит?
— Можно я отвечу небольшим стихом собственного сочинения:
Встретить готовы
новый мем бранный?
Будет фартовый
рубль — «мембранный»…
